Комната оказалась большой и просторной. В те времена, когдадом принадлежал состоятельному фермеру, в нем имелись четыре уютные спальни сприлегающими ванными. Когда дом был перестроен в придорожную закусочную, этикомнаты почти не претерпели изменений.

В обстановке нашли отражение вкусы Мэдж Трент. На стенахвисело два десятка рекламных плакатов исполнителей эстрадных шоу с автографами.На трюмо была расставлена косметика, одежда висела в шкафу.

Постель была заправлена, но помята, словно кто-то лежал наней поверх покрывала, подушка продавлена.

— На этой кровати она и рыдала, — пояснил Триггс. Селбикивнул, подошел к постели и принялся обследовать подушку. Угадав его мысли,Триггс произнес:

— Я оставил все, как было утром.

Селби указал на туалетный столик, на котором стоялаоправленная в рамочку фотография улыбающейся девочки лет пяти или шести.

— Это ее дочка? — спросил он. Триггс кивнул.

— Где она сейчас?

— Не знаю. Она учится в какой-то частной школе. Мэдж простодуши в ней не чает. Она каждый вечер звонила своей дочурке по междугородному.Что бы ни происходило, ровно в восемь часов она все бросала и шла заказыватьразговор.

— Как зовут девочку? — спросил Селби.

— Руби.

— Руби Трент?

— Я не знаю, какую фамилию она носит.

Селби пристально взглянул на Триггса. Ему вдруг почудилась вэтом человеке какая-то скрытая тревога. Затаенной враждебности больше не было.В его взгляде читалась мольба.

— Вам хочется поскорее вернуть Мэдж? — спросил прокурор.

— Она хорошая хостесса, — ответил Триггс. — Она умеетподдерживать у публики веселое настроение.

— Сколько официанток у вас работает? — Две.

— В котором часу они начинают работу?

— Одна из них приходит в семь и уходит в два. Другаяприступает в восемь и работает до трех утра.

— Мэдж много общалась с ними? Быть может, они смогутчто-нибудь рассказать о ней? Например, сообщить, где живут ее друзья…

— Нет, она намеренно держала их на расстоянии. Она считала,что иначе ей будет трудно ими командовать.

— Что ж, давайте взглянем на ее вещи, — сказал Селби.

Стоя в дверном проеме, Триггс наблюдал, как Сильвия быстрообследовала ящики бюро, открыла потертый дорожный сундук и просмотреласодержимое чемоданов, уделяя особое внимание косметическим принадлежностям.Селби выдвинул наугад один из ящиков. В нем лежали написанные детскимикаракулями коротенькие письма и несколько сделанных цветными карандашамирисунков. Его внимание привлекло то, что все конверты, в которых письмаприходили по почте, были, очевидно, уничтожены.

— Насколько я могу судить, — сказала Сильвия Мартин, — онаубежала через окно в той одежде, которая на ней была, и не взяла с собойникаких вещей.

— Я ведь вам так сразу и заявил, молодые люди, — апатичнопроизнес Триггс. — Шериф Брэндон напугал ее до смерти.

— Об этом-то я и хотел с вами поговорить, Триггс, — глядя нанего через кровать, сказал Селби. — Чего она так испугалась?

— Ну… шериф принялся обвинять ее во всем подряд…

— В чём конкретно?

— Например, в том, что она звонила вам.

— Именно! — воскликнул Селби. — Разве люди впадают вистерику из-за того, что их обвиняют в обыкновенном телефонном звонке? Лично ядумаю, что здесь что-то не так. А ваши соображения?

— Нет у меня никаких соображений, — ответил Триггс.

— А вы подумайте.

— К чему вы клоните?

— Сегодня ночью, между двенадцатью тридцатью, когда Каттингси Глизон приехали сюда из мотеля, и двумя, когда начался дождь, кто-то каталсяна их машине. Вам об этом ничего не известно?

— Нет.

— У меня есть подозрение, — продолжал Селби, — что это моглабыть Мэдж Трент. Вы так не думаете?

Триггс покачал головой, с минуту помолчал и ответил:

— Нет. Конечно, Мэдж несколько раз за вечер входила ивыходила. Но чтобы отлучиться надолго…

— Дуг, тут есть кое-что интересное, — произнеслазанимавшаяся обследованием шкафа Сильвия.

Она протянула ему забрызганные грязью черные атласныетуфельки.

— Вы имеете представление, как на них могла попасть грязь,Триггс? — спросил Селби.

Триггс молча оглядел туфли, подумал и коротко ответил:

— Ни малейшего.

Селби подошел к окну, открыл его и выглянул наружу. Затемвынул из кармана фонарик и поводил лучом по кровле. Ветер слегка унялся.Прибитые к крыше пальмовые листья чуть заметно раскачивались, издавая негромкийшелестящий звук, словно кто-то тайком пробирался по мокрой траве.

— Подождите минутку. Я только взгляну, — сказал он и,перемахнув через подоконник, спустился на крышу. Лучик его фонарика забегал втемноте.

— Обратите внимание, что Мэдж ничего не стоило добраться додальнего конца крыши и спрыгнуть оттуда на дорожку, — стоя в оконном проеме,произнес Триггс.

— А что ей мешало спрыгнуть здесь? — спросил окружнойпрокурор.

— Не знаю. Но спускалась она именно там.

— Откуда вам известно?

— Если бы она спрыгнула здесь, на земле бы остались следы. Атак она приземлилась на плотно утрамбованную гравиевую дорожку.

— Пожалуй, верно. Значит, никаких следов на земле не было.

— Нет.

Селби спрятал фонарик.

— Я поднимаюсь обратно, — сказал он.

Он ухватился за край подоконника и подтянулся. Сильвия иТриггс подхватили его под руки.

— Значит, вы не думаете, что сегодня ночью Мэдж брала машинуКаттингса и куда-то на ней ездила? — спросил прокурор, вновь оказавшись вкомнате.

— Нет.

— И она не выходила из дома в половине шестого, чтобыпозвонить мне в лабораторию судебной экспертизы? — не унимался Селби.

— Нет, не выходила. Я это знаю точно, потому что в половинешестого мы были вместе. Мы разговаривали.

— О. чем?

— О разном.

— Вы обсуждали происшествие?

— Нет, главным образом то, что станет с «Хижиной». Мэдж былинужны деньги, чтобы платить за воспитание девочки, а ее жалованье, естественно,зависело от уровня моих доходов. Поэтому, если бы вы решили перекрыть мневоздух, это оставило бы ее без работы.